Неточные совпадения
И польстился корыстью Бородатый: нагнулся, чтобы
снять с него дорогие доспехи, вынул уже турецкий нож в оправе из самоцветных каменьев, отвязал от пояса черенок с червонцами,
снял с груди
сумку с тонким бельем, дорогим серебром и девическою кудрею, сохранно сберегавшеюся на память.
Из города донесся по воде гул и медное дрожание большого охотницкого колокола. Стоявший подле Нехлюдова ямщик и все подводчики одни за другими
сняли шапки и перекрестились. Ближе же всех стоявший у перил невысокий лохматый старик, которого Нехлюдов сначала не заметил, не перекрестился, а, подняв голову, уставился на Нехлюдова. Старик этот был одет в заплатанный òзям, суконные штаны и разношенные, заплатанные бродни. За плечами была небольшая
сумка, на голове высокая меховая вытертая шапка.
Увидав, что они не могут догнать казака, Ханефи с Хан-Магомой вернулись к своим. Гамзало, добив кинжалом Игнатова, прирезал и Назарова, свалив его с лошади. Хан-Магома
снимал с убитых
сумки с патронами. Ханефи хотел взять лошадь Назарова, но Хаджи-Мурат крикнул ему, что не надо, и пустился вперед по дороге. Мюриды его поскакали за ним, отгоняя от себя бежавшую за ними лошадь Петракова. Они были уже версты за три от Нухи среди рисовых полей, когда раздался выстрел с башни, означавший тревогу.
Отъехав с полверсты, мне стало холодно ногам, и я подумал о том, что
снял в вагоне шерстяные чулки и положил их в
сумку.
Сергий тотчас же сел и
снял, очевидно уж привычным жестом, сначала с одного, потом с другого плеча
сумку.
Много церемониться было не из чего — и мы откровенно выразили ему наши опасения; но Кирилл нас тотчас же благородно успокоил, и притом сделал самому себе некоторый комплимент, сказав, что он водил медведя, держа рассудок в
сумке, и пил только на чужой счет своих земляков, а все деньги забил в сапоги под стельку, — и потому когда товарищи захотели
снять с него и пропить те сапоги, то он тут сейчас очувствовался и вскричал караул, но сапог
снять не дал, а лучше согласился претерпеть неудовольствие на самом себе, что и последовало.
Дней через шесть на мельницу приехало следствие.
Сняли план мельницы и плотины, измерили для чего-то глубину реки и, пообедав под вербой, уехали, а Архип во все время следствия сидел под колесом, дрожал и глядел в
сумку. Там видел он конверты с пятью печатями. День и ночь глядел он на эти печати и думал, а старуха-верба днем молчала, а ночью плакала. «Дура!» — думал Архип, прислушиваясь к ее плачу. Через неделю Архип шел уже с
сумкой в город.
На одной бойкой станции, где в ресторане вокзала сновало множество всякого народа, и военного и штатского, в отдельном стойле, на которые разделена была зала на манер лондонской таверны, я, закусывая,
снял свою
сумку из красного сафьяна, положил ее рядом на диване, заторопился, боясь не захватить поезд, и забыл
сумку. В ней был весь мой банковый фонд — больше тысячи франков — и все золотом.
— Нет, пока ничего! — отвечал Шатов, с видимым наслаждением сбрасывая с себя дорожную
сумку, револьвер в кобуре и
снимая пальто.
Я
снял с него быстро дорожную
сумку, вынул из кармана бумажник, взял из него все документы и оказавшиеся до двух тысяч рублей денег, а также железнодорожный билет и багажную квитанцию и вместо них вложил в него свой паспорт, мои визитные карточки, мой билет и квитанцию и несколько рублей денег и снова положил бумажник в его карман, после чего лег спать.